Вот и стали мы на год старей, Ах как годы летят, Было б славно по воле своей Повернуть шар назад. Ну немного, на лет пятьдесят, Вспомнить радость для нас, Чтобы дочка пошла в детский сад, А сынок зашагал в первый класс. Позабыть о визитах к врачу И не спорить с женой Или с мужем, о большем молчу, Нам хватило бы сказки одной. Вот и стали мы на год старей И пора настаёт Спрятать в памяти тех голубей, Что давно устремились в полёт.
Все стихи
Люблю я осени упорство
Люблю я осени упорство Рождать с зимою рецидив, Но проиграв в единоборстве, Познать триумф, не победив. Мы видим этот поединок, Как в нём схлестнулись не шутя Тугие нити паутинок С тугими каплями дождя. И ветер в этой потасовке Обязан роль свою сыграть, Швыряя листья как листовки В нахохлившуюся птичью рать. И пораженье понимая, Прощальным криком известив, Печально стая улетает, Фиаско осени простив. Опять по листьям застучало, Последний дождик слёзы льёт, Теплу конец, зиме начало - Спектакль новый жизнь даёт.
Ноябрь, угрюмый месяц
Люблю ноябрь, угрюмый месяц, Люблю обмершие леса, Когда хромает ветхий месяц, Как половина колеса. Люблю мгновенность: лодка - хобот… Серп - полумаска, леса как шпиц Но кто надтреснул лунный обод? Кто вор лучистых тонких спиц? Морозом выпитые лужи Хрустят и хрупки, как хрусталь, Дороги стали неуклюжи, Холодный воздух словно сталь. Есть что-то хитрое в усмешке Седой улыбки ноября, В его сухой, ехидной спешке, Когда он бродит, тьму храбря. Скелетом черным перелесец Пускай пугает - страх зажму. Смотрю в ноябрь, в предснежный месяц, Как в чью-то, в трауре жену.
Мой вчерашний день
Когда в неясный час рассвета Стоит наш парк в пурпур одетый, Мешая золото ветвей Волшебной прелестью своей. И ночь, сходящую в аллеи Зарёй далёкой сквозь листву, Назвать я новым днём не смею, Хоть и не знаю почему. Пока лучи не распороли кроны И где-то ждёт не смятая постель, А звёзды катятся в бездонность, Пусть длится мой вчерашний день.
Журавли улетают
Надо мною на юг потянулись гусиные стаи И напомнили мне в вышине улетающий клин, И прощальный их крик, затихающий в облачной дали, Как далёкий привет из когда-то любимой земли. Крики этих гусей не похожи на плач журавлиный, Плач тот памятью стал, от которой ночами не спим, И курлыканье это печальное слышим поныне, Да и с памятью той на её языке говорим. Журавли улетят и вослед улетают все листья, Журавли улетят, значит скоро придут холода, Журавли улетят и время начнёт торопиться, Журавли улетают и наши уносят года. Лишь останется память, что где-то у сердца живёт, Угольком не потухшим дождями под ложечкой жжёт, Между нами моря и леса, и озёра, и нивы, До свидания милые птицы. Счастливо !!!
Старики в углу
Мы, как будто, одни на земле. Посидим же тихонько в тепле. В этом комнатном, теплом углу Поглядим на ноябрьскую мглу. За окном лишь одни огоньки. Милый друг, мы с тобой старики. Всё прошло среди бурь и невзгод, Все прошло. Что ж ты смотришь вперед? Смотришь так, словно хочешь прочесть Там какую-то новую весть, И как будто, что нового ждешь? Всё прошло. Ничего не вернешь. Только стены, да книги, да дни И для нас так привычны они. Телевизор как громоотвод, Что он нового нам принесёт? Я, вот видишь, не жду, не ропщу, Ни о чем, что прошло, не грущу. Так чего же ты смотришь опять, Что надеешься там увидать?
Песня о себе
Я сам собой ну просто жутко недоволен.
Живу сумбурно, трачу жизнь на ерунду.
Я мягкотел, слабохарактерен, безволен.
Мне говорят: «Пойдем, гульнём!» – и я иду.
Я раздражителен, забывчив и небрежен.
Лабильна психика. Сомнительна мораль.
В быту капризен и физически изнежен,
Аж прямо в зеркале себя бывает жаль.
Не человек, а просто чмо на постном масле.
Не то чтоб нуден, но до тошноты ворчлив.
И не сказать, чтоб трусоват, но так, опаслив.
Не то чтоб жаден, но уж очень бережлив.
Нет, я всегда подам калеке Христа ради,
Но если так, без умиления, взглянуть,
Я не тяну не то что на Махатму Ганди,
Я и на дедушку Мазая не тяну.
Сплю я долго и со вкусом,
Сплю, пока не ляжет мрак.
А по ночам брожу, как вурдалак.
Лежит нечитанный Платон, Бах недослушан,
А я сижу, смотрю Ю Тюб и пиво пью.
С остервененьем бью проклятые баклуши
И вот сижу, пишу в стихах я жизнь свою.
Я бросил Родину, карьеру эскулапа –
Горланю песни, как заевший патефон.
Жена ругает «На хрена нам этот Запад»
А муж зараза все в Ю Тюбе - занят он.
Пью, курю, смотрю на женщин,
Правда – только лишь смотрю.
Посмотрю, и снова пью-курю.
Ну что тут скажешь, вот такая я каналья.
Теперь – о главном: о тебе, любовь моя.
Хочу сказать: «Спасибо, милая, родная,
Что ты живешь с такою гнидою как я».
Тебя должны канонизировать при жизни
За твои муки, за любовь и за труды.
Я тоже стану человеком, только свистни,
Прям с понедельника. Нет, лучше со среды.
JFK проезд
На JFK мой дом - на главном из проездов. Вот красота дворов, вот чистота подъездов. Здесь люди так милы, не знают слова «сволочь». И вместо гимна здесь Сен-Санс играет в полночь. Здесь овощи крупны, а фрукты баснословны, Здесь кошки дома спят, собаки здесь огромны. Ещё здесь нет ворон, дрозды поют да сойки, О.Генри и Марк Твен сидят у барной стойки. А может, не они. Я их в лицо не знаю. Им “ Morning “ по утрам - они в ответ кивают. Ах, JFK проезд - прекрасен, вот вам крест. Нарядные бомжи пьют виски, но в пакетах, Здесь в штатах все равны, прилично все одеты, Полиции у нас, здесь не суют купюры Здоровье берегут, почти что все не курят. Банкиры при деньгах, порядок на дорогах, И все творят добро, почти что все, как боги. На кухнях говорят лишь только за погоду. И чайники свистят Бетховенскую «Оду». Чарльз-Ричер здесь река - жемчужина ландшафта, Здесь строят на века, без всяческого draft’а Сияния Кремля не нужно здесь народу, Здесь светится для всех лишь Статуя Свободы. Гудзон вокруг течёт, Свобода в самом деле, И, к счастью не работа Зураба Церетели. А конституция одна, одна и на века - Не только на тот срок, что царь не сдох, пока. Сижу тут, как сверчок, и песенки слагаю. И свой шесток хвалю, чужой шесток ругаю. И улицу свою, и дом живописую, По вечерам гуляю, ни капли не рискуя. Но мне присущ такой счастливый взгляд на вещи. Пусть кто-нибудь другой на свой приют клевещет. По мне здесь – благодать, Чего ж ещё брюзжать. Ах, JFK проезд, я твой певец брутальный, Из всех сакральных мест Ты впрямь наисакральный. Прекрасен мой проезд, Прекрасен - вот вам крест.
Лебедь белая пурги
Когда дороги заметёт
И не видать ни зги,
То лебедь белая пурги
По времени плывёт.
По милым, старым городам,
По снам длиною в год
И по промчавшимся годам,
Что память нам несёт.
Но добегая до могил,
Молчат громады лет,
А лебедь белая пурги
Им заметает след.
Спокойный сон их стережёт
В земле иль на звезде,
Там лебедь белая плывёт
По стынущей воде.
Пусть мириадами планет
Нам светит Млечный Путь,
Но бесконечность дай ответ!
Скажи хоть что нибудь.
Утраты лет - они как звук
На памяти людей
Утрат ведь нет - они лишь стук
Захлопнутых дверей.
Метёт и не видать ни зги,
Снега над грудой лет,
То лебедь белая пурги
Нам заметает след.
Забытая весна
Пустыри на рассвете и во сне пустыри, Словно ласковый ветер, дошкольник. Ты послушай, весна, этот медленный ритм, Уходить - это вовсе не больно. Это только смешно - уходить на заре, Когда пляшет судьба на асфальте, Средь гитарных трезвонов на каждом дворе Разминает весна свои пальцы. Пробежал по траве март холодный гуляка Визг ночных тормозов словно крик лебедей Вот и синий апрель потихоньку заплакал. Наблюдая апрельские шутки людей. Наш рассвет был попозже, чем звон бубенцов, И пораньше, чем взлеты ракеты. Мы не племя детей и не племя отцов, Мы цветы середины столетья. Это залпы черемух как залпы мортир, Это лупит апрель по кюветам. Это бремя и зов коммунальных квартир Словно ветер листает газеты. Это в сущности глупо весну вспоминать В декабре, под простуженный ветер, Как забытые письма найти и порвать, Чтоб не помнить, не знать и не встретить.
Небесная музыка
Великаны леса сосны щекотали хвоей звезды, Далеко за горизонтом начинался новый день, Я стоял и вдруг увидел, из-за тучки месяц вышел, Как гуляка, чуть подпивший, с тучкой-шляпой набекрень. И невидимые лица стали музыкой светиться А далекая столица багрянела за рекой. В котелке вода вскипала, тихо музыка играла, Управляемая звездной, но умелою рукой В котелке вода вскипала, тихо музыка играла, Радость и печаль звучала у меня над головой, Но теперь я точно знаю, кто там в небесах играет И кто время выбирает, чтоб нас радовать игрой.
Птица вдохновения
Я сижу, боюсь пошевелиться... На мою не смятую кровать Вдохновенья радужная птица Опустилась крошки поклевать. Милая, приветливая птичка, Мне, увы, сейчас не до чудес, Мне бы вымучить хотя б страничку, Где уж там полёты до небес. Голубые разлетелись зори, И купальных рос забылся след, Вихрь полярный в ледяном просторе Обдувает у камина плед. Я сижу, боюсь пошевелиться... День и ночь смешались на заре, Жизнь моя как сказка-небылица В зазеркальной спряталась норе.
Осенний день был стыл
Осенний день был стыл и тих, Лишь слышно - глухо ворон Зовёт товарищей своих Да птиц последних гомон. Над дальним лесом вьётся дым И тает в небе синем, А мы всё пристально следим За клином журавлиным. Что в вышине летит углом, Вожак зовёт и плачет, Куда зовёт и плач о чём, Что плач осенний значит? Длиннее всё деревьев тень, Луч солнца слепит оком, Стекая в потемневший день Растаявшим потоком.
Ханука
Помню мы поймали пару кур на лугу, ну чтоб отметить не спеша Хануку. Этих кур я на меноре подкопчу, командир сказал - Иуда Маккавей. А там следом еще праздник, но молчу - я не выпью столько сразу, хоть убей. Помню как сидели, грелись у костра, отдыхали после боя мы под Храмовой Горой, ну разбили морду Антиоху всю сперва, а затем уж за вино – само собой. Мясо, выпивка - что надо, как всегда, только масло вот в лампадах на краю, но Маккавей сказал, Иуда: «Не беда, сотворю сейчас я чудо – зуб даю. Будет вам ребята масло - без булды, и чтоб беда была не часто, а лучше б не было беды». Вот неделя так неделя - мы сперва всех кур доели, танцевали, песни пели, латкес был и латкес с’ели - трошки даже употели, а менора всё горела, Ханука – брат, вот в чем дело. Чудеса все те немножко нам устроил Маккавей, а вот где он взял картошку - непонятно, хоть убей. Латкесы с муки не лепят, а без них – не Ханука, латкес как маца на Пейсах - вот туда идёт мука. Второй век до нашей эры – до Колумба жить да жить, не пойму я той химеры, как историю сложить? Христофор, наверно, был из наших мест, Хануку не позабыл – вот Вам крест! Но моя супруга уяснила Хануку, так всё сразу объяснила дураку: «Мол ты помнишь, где родился Маккавей, он ведь настоящий был еврей. То, что было им тогда по плечу – как тебе сходить к зубному врачу, или как попу крестить саранчу. Хотя у них там поп сейчас за грОши матушку-попадью укокОшит, скажет, что мол продалась хохлам, ведь ему сбрехать - как выпить сто грамм. Патриарх Гундяша так заврался всерьёз, что сказал будто царь их, ну в натуре, Христос. Толи правда, толь брехня - не скажи, а коль Христос, сними штаны да покажи, ведь существует даже праздник новогодний, с названием «Обрезание Господне». Хотя, быть может, что Гундяша, сдуру, взял на себя обязанность «гиюра», какой же моэль из него? И вот борец и супер-пупер «Мачо» - болезненный скопец. Отсюда то и желчь его, и злоба, что будет мстить Зеленскому до гроба. Вот ты сейчас сидишь, водку пьёшь, а потом ко мне под бочок, словно вошь, ты у ребе разузнай, как мужчина, да и вдумайся затем - где причина?» Я вообще то не спорю с женой - не с руки, век не будет мне тогда Хануки.
С годами к нам приходит мудрость
Как осень золота листвою, Украсит в позументы сад, Так годы гордой сединою, Лишь красят нас, а не старят. С годами к нам приходит мудрость, Покой желаний и души И где минула чья-то юность, Там осень золотом шуршит. Несут ветра сырую слякоть, Пытаясь синь небес закрыть, А листья продолжают падать, И дождь их больно, больно бить. Наперекор ветров стараниям, Погода нас не обделит, А осень нам в час расставанья Хоть голой кроной пошумит.
Стрижи
Ни сил, ни желаний у этих стрижей Сдержать устремление к полёту И им непонятны поступки людей, Живущих внизу год от года. Ведь кроме любви к небесам - ничего, Чтоб их на земле задержало, И крик с вышины - этих птиц торжество, Смотрите - земля убежала. Смотрите, смотрите, мы здесь, мы летим, На вашей земле нет нам места. С печальною завистью вверх мы глядим На птиц, которым здесь тесно.
Запоздалый декабрь
Запоздалый декабрь смёл последние листья, На простуженных улицах пляшет снежная пыль И позёмкой седой мою голову чистит, Белит кудри мои, треплет их как ковыль. А ведь словно вчера я, забросив тетрадки, После школы частенько гонял голубей И кричала мне мать «Шёл бы ужинать, Славка», Мои внуки сейчас того Славки взрослей. Вновь декабрьской метелью рвёт листы календарь, Мчатся дни за листами, вдаль, увы, а не вспять И опять я мальчишкой рассмеюсь, будто встарь И не скажет никто, то что мне семьдесят пять.
Джокозо стиха
Весною слышен шорох снов Под треск взрывающихся почек, Джокозо ритма, рифмы, слов И щебет запятых и точек. Ноябрь приносит тишину Усталых снов и бледность красок, Оставив нам лишь глубину И грусть шопеновского вальса. Приходится недолго ждать Бег облаков в туманной выси, И затяжной дождь, как нужда, Развесит свой блестящий бисер. Нужно проснуться и прозреть, Словесный сор изгнать из сердца Надеждой душу разогреть, Печаль чтоб превратилась в скерцо.
Ноктюрны осени
Все окна в доме распахнуты подряд, Все окна в доме, жаль что нет других Чтоб лучше видеть этот голый сад, Чтоб лучше слышать веток крик. Окно в ночи пульсирующих дней, Агонии неспешной - осени кончины, И сад во тьме висящих нот-теней, Ноктюрн, как эхо той первопричины. Окно-пюпитр поскорей закрыть, Позволить коде завершить звучание Ноктюрна, осени печальной нить, И дать уплыть ей в зазеркалье.
Стучит бессонница икотой
Когда весь город засыпает, Нигде, ничто не ждёт рассвета, Вдруг геликоптер пролетает, Иль чья-то мышь скребётся где-то. Лежишь и зависть душу гложет, Что рядом кто-то спит спокойно, А ты заснуть, увы, не можешь, Хоть знаешь - зависть непристойна. Бессонница стучит икотой, Бьёт каплями в мои мембраны, Как будто где-то, кто-то, что-то Стучит свой степ, довольно странный. Быть может осень виновата, У клёнов оборвала листья, Как тать ночной и вороватый Гуляет нынче по столице. С чертей сдувает паутину, У тыкв засохших кривит рожи И исчезают с Halloween-а Всё, что исчезнуть только может. Жаль, не везёт мне с петухами, Что третьим криком гонят нечисть, Зарницу будят над садами И крепким сном мне душу лечат. Плывёт над нашим миром осень, Последние листы уносит.
Три сотни тысяч баксов
Намедни выиграл я три сотни тысяч баксов, Но сколько жизни той, зачем те деньги мне, А чтобы добрым в памяти остаться Решил раздать знакомым и родне. Жене, конечно, десятку дать придётся, Зачем ей больше - ведь не ест, не пьёт, А в памяти я бабник и пропойца, Что в дом лишь неприятности несёт. Двум внукам по десятке тоже хватит, Пусть трудятся, у них всё впереди, Я в их то годы пахал за бога ради, Да и за то, что СССР всех победит. Вот дочке сотню дать ничуть не жалко, Дом у неё, кредиты и долги, Работа нервная, да то, да сё, не сладко, Да шмотки женские, чай не мои портки. А вот знакомым и друзьям конечно, Совсем не знаю сколько и кому, Коллегам по перу, ценителям сердечным, Дам по пятёрке - больше не возьмут. Арт-директрисе, нашей примадонне, На скромненькое платье от Версаче, Я знаю точно, ей б носить корону, Да здесь республика - подумают иначе. За корректуру кое-кому, в знак дани, Ведь и коррекция совсем не ерунда, Костюмчик Риччи, туфли от Армани, Пустяк конечно, но в памяти всегда. А остальным, что б были не в обиде, Я сладенькое что нибудь куплю, Да и себя, конечно, в лучшем виде, На фотокарточке от боженьки пришлю.
Старые альбомы
Старые альбомы, ворох фотографий,
В срезах пожелтевших плен воспоминаний,
Мальчики в матросках, девочки с бантами,
Все сидят в сандалиях новеньких с рантами.
День рождения у всех!
Красные знамёна и вождей портреты,
Галстуки-косынки, май, а скоро лето,
Значит скоро лагерь с молоком в стаканах,
С йодом и зелёнкой на коленях драных.
И весёлый детский смех!
День последний в школе и звонок последний,
Мамы в крепдешинах, аттестат наш средний,
И вино разлито, на столах букеты,
Все витают где-то, крутится монета.
Повезёт, не повезёт!
Спрятаны портреты, мы сидим в дед-доме,
Бабушки и деды с домино и в дрёме,
Нам не до фантазий, дома ждут внучата,
Таблетки, капли, мази неведомы когда-то.
А что завтра всех нас ждёт!
Старые альбомы, ворох фотографий,
В срезах пожелтевших плен воспоминаний,
Мальчики в матросках, девочки с бантами,
Все сидят в сандалиях новеньких с рантами.
Дни рождения у всех!
О наших детях
Мы вянем быстро, как течёт мой стих. Растём в потомках, в новом урожае, Избыток сил в наследниках своих Считаем мы своим, с годами увядая. Как радует всех нас на склоне дней Наследников успешность молодая, И трудолюбием своих детей Любуемся, успехи их считая. Великодушье, доброта и красота, И острый ум, и сила, и здоровье - Едва ль не наша каждая черта Передалась им с родительской любовью. Мы разменяли третий, предпоследний квотер, Хотя в запасе есть ещё один У жизни, что ценою в доллар, Пусть нас Господь за труд благословит.
Юбилей у Маней
Не скажу, что мы стареем - Мы годами богатеем. Пусть с утра болят колени, Ночью мучают мигрени, Память ослабела вроде И либидо чуть подводит, Но одно нам сердце греет, Приплывают Юбилеи. Серебро позолотело, Золото подорожало, Платиной покрылись годы - Жаль что молодость сбежала. Выросла семья, а дети Скоро встретят Юбилеи, Хоть металл и поскромнее, Но к счастью жизнь течёт на свете. Седина нас украшает, Плешь нас делает мудрее, А живот - так он желает Быть с друзьями в Юбилеи. Пусть Господь очаг Ваш греет, Пусть здоровья Вам посеет И, надеюсь все желают Счастья Люде и Андрею, И рыбалки лет до ста - Ни чешуйки, ни хвоста.
Карибу манго
День угасал за окном,
Вышла на небо луна,
Ужин забылся давно,
А я опять голодна,
Но инфантильный свой вес,
Я берегу словно крест,
В тяжких трудах, как смогла,
Тыщу калорий сожгла.
Карибу манго, карибу манго
И авокадо чуть-чуть,
В глазах бананы
танцуют танго,
Ещё б конфеток
каких-нибудь.
Время ложиться в кровать,
Но ни за что не уснуть,
Может пойти погулять,
Вот ведь наелась, аж жуть.
Завтра придётся опять
День без еды мне страдать,
Жиру могилу копать,
Тыщу калорий сжигать.
Припев: Карибу и.т.д.
Баобабник — диалог
Ходок на девушек нашёлся, дурень старый,
Взгляни-ка в зеркало в анфас, а лучше в профиль,
Ты баобаб, увы, в слоновьем стаде,
А не стройнейший кипарис и не дистрофик.
А то нашёлся Дон Жуан, в твои то годы,
Да с этим пузом, мой дружок, как баба в роды,
Иди ка выпей корвалол, да и пустырник,
А глупости о девушках подальше выкинь.
Ах, был бы я в саванне баобабом,
Ходил бы летом, (там лето круглый год), по бабам,
Ходил по бабам и стал стройным кипарисом
Или истёрся б весь и за год, на фиг высох.
Но ведь у баобабов проросли такие корни,
Что проще высохнуть, не став проворней,
Да и мечтать о бабах баобабу, в его то годы - сла’бо,
(Хотел сказать «слабо’», но это стыдно,
Что вдруг обидишь старика сравнением грубым:
«Смотри ка старый баобабник, не дал бы дуба».
А мне б опять влюбиться
Снежинки падают на плечи И тихо тают на лету, Мне не забыть прощальный вечер, Всех встреч последнюю черту. Слезу скрывая сквозь улыбку, Прощаюсь, может навсегда, Любовь, увы, была ошибкой, Мечтой осталася мечта. Прости меня, прости коль сможешь, За то, что счастье разменял, И не поняв что мне дороже, Тебя, да и любовь предал. А снег кружится и кружится, Наверх ли, вниз ли не понять, Эх, мне б опять в тебя влюбиться, Искать, найти и не терять. Но нет чудес, стоим с тобою, Как будто что-то вдруг ушло, Жаль не бывать зиме весною, Когда кругом всё замело.
Школа
Школа, школа, коридоры и светлые классы, школа, школа, начиналася дружба и братство, в твоих стенах я жил, в первый раз полюбил, стала ты мне ещё одним домом, и прощаясь с тобой, говорю я - друг мой, до свидания школа. Нас дороги, всех дороги будут мчать, мчать, мчать, институтов мы пороги за пять лет успеем истоптать, пусть мелькают года, не забыть никогда, не забыть тебя милая школа, и прощаясь с тобой, говорю я - друг мой, до свидания школа.
Цыганка
Мне цыганка нагадала Много зим и много лет, Выпал туз, шестёрку сдала, Даму пик и треф валет. Как всегда, любовь, дорогу, Дом казённый, двор чужой, Из-за пустых хлопот тревогу, С камнем перстень золотой. А затем, достав гитару, Пела песни мне всю ночь, Чтоб былой любви пожары Погасить в душе помочь. На рассвете провожая, Молвив: - Доброго пути - Мне шепнула: - Знаешь, Счастье не забудь найти. А найдёшь, держи покрепче, В двух руках, а не в горсти, Хоть оно и человечье, Но как птица улетит. - С моря ветер дул прохладный, Натянул шинель на грудь, Окрестила троекратно: - Да, меня не позабудь. -
Ночная песня
Нотный стан проводов
Весь обсыпанный звуками птиц задремавших,
Такт фонарных столбов,
ритмом музыки ставший,
Заполняющей окна заснувших домов.
Под кружением звёзд
не видать отшумевшей грозы
И ты думаешь - вот убежало ненастье,
В эту лунную ночь разглядев своё счастье
Через линзу случайно упавшей слезы.
Если есть в мире Бог,
Значит слышится песнь херувимов
Или песни Плеяд - хор ночных пилигримов,
Чтобы знать - на земле ты не так одинок.
Три четверти от века
Так сколько ж тебе стукнуло милый друг, что сидишь уныло ты, свесив нос, семьдесят плюс шесть - славный кросс, а до сотни лет - целый круг. Из огня да в полынью столько лет, закаляло-старило, где ответ, то жара несносная и пески, то морозы лютые жгут виски. Сесть бы здесь с ребятами у костра, побренчать гитарою до утра или за большим столом - всё равно, только все ребята те спят давно. Где-то затерялися нюх и вкус, видно что не жрал давно подлый гнус, материл когда-то я те края, материк теперь другой и земля. И язык сейчас другой и страна, не летаю больше я в своих снах, и другой мне дрозд поёт под окном, чтобы жил одним лишь этим днём. Дни рождения странные праздники, в них живут обманные сквозняки, вроде только минуло полста лет, дунуло и вот уж ты старый дед. Знал бы где наверняка мудрый Бог, попытать, поспрашивать где же срок, и за всё хорошее отблагодарить, прошлое есть прошлое - нечего хулить. Не жалей не сбытого - охолонь, память не забытую - не затронь, и живи пока ещё есть с чем жить, и пока ещё с тобой есть кого любить.
Ночи купальные
Червень купальный вспомним из прошлого, Пламя костров дохристианских времён, Тонкой вуалью на плечи наброшена Ночь. И любовью весь лес опьянён. Ищут купалинку ночью влюблённые В дебрях лесных, в потаённой глуши, Пьяны бездонные очи зелёные, Спрятаны тайны девичьей души. Папороть квiтка за тропкой нехоженой, В ночь колдовскую ничто не жалей, Что потеряешь той ночью всполошённой Червень засыпет лесною землёй.
Заря пламенеет
Заря пламенеет; мы движемся вперёд
и новому вождю, почти Христу,
пришёл черёд,
теперь идём «своим», по Путина пути,
с него ни влево, ни вправо не сойти.
Взрывание домов, Чечню, Беслан,
КрымНаш и Боинг Господи прости,
а заодно и тысячи смертей - пока,
пока не знаем как вести тот страшный счёт.
Разумный и христианский,
вроде, был народ,
со свечками стоял,
но чудом поглупел слегка,
да нет, не поглупел - поупырел весь,
глядя на вождя.
Готовы ведь плясать трепак мы - на костях,
во имя скреп. Каких? Чужих иль наших?
Скрипит Московия, скрипит Россия-Раша.
Надеемся, что вразумит Господь
и даст понять, что в мире жить
достойней, проще, краше.
Хотят ли русские войны
Хотят ли русские войны
спросите вы у тишины,
спросите вы на той земле,
где мир взорвался в феврале,
где не было ничьей вражды,
где “Раши” вовсе не нужны
и сами просто жить должны,
хотят ли русские,
хотят ли русские,
хотят ли русские войны?
Спросите вы у тех татар
и вам ответит млад и стар,
спросите вы самих славян,
спросите греков и армян,
Одессу вы спросить должны,
как мир сберечь от сатаны,
а в Мариуполе весь люд
ему проклятие,
ему проклятие,
ему проклятие пошлют.
Спросите вы у матерей,
что им сейчас всего важней?
Сто лет сидящий президент
иль бойня эта без побед,
или мужья их гнить должны
в земле чужой, но без войны,
спец операция ль нужна
где балом правит,
где балом правит,
где балом правит Сатана.
Они умеют умеют воевать,
но вот за что хотели б знать,
у брата ль землю отобрать,
своей ведь некуда девать?
Чечня ли встанет на постой,
Китай ли, всё одно не свой,
а Украины плач и вой
не слышит разве что,
не слышит разве что,
не слышит разве что глухой.
Мы ж не глухие, мы должны
понять, что миру не нужны
амбиций чьих-то фальшь
и блажь
и кто сейчас товарищ наш,
«Особый путь» - для дураков,
не стоит им искать врагов
и русские понять должны
хотят ли жёны их,
хотят ли дети их,
хотят ли матери войны.
Война в Украине
Ночною порою в четыре утра, В броню ощетинившись ратью, Ползёт в Украину лавина зверья, Вчерашние, вроде бы, братья. Пришли поучить нас как жить, как любить, Как хлопцев гнать в пекло на бойню, Что с ними расстались не могут простить, Что просто хотим жить достойно. Поднялась страна, Украина моя И встретила нечисть без чести, Не будет вам пухом Тараса земля, Катитесь к чертям грузом «двести» К убитым ползёт тать ночной полевой, Оружье российское что-ли, Гробов не хватает в стране той большой, Придумали вот крематорий. У этих могил не поставят крестов И вдовы у них не заплачут, Зароют их пепел в где-то вырытый ров, А как же могло быть иначе. И слава те Господи, если солдат, Ушёл в тишину без мученья. Родных известят, что их сын, муж иль брат Случайно погиб на ученьях.
Вот год старый проводили
Вот год старый проводили, вот год новый наступил, затем новый проводили, тут и старый наступил. Пили ели, ели пили с Рождества и до купели, три недели пролетели, но Бог спас - не заболели. Наплевать нам на Европу и на Америку плевать, нет такого в мире чтобы тем россиянина пугать. Мы на санкции на эти и на прочий вредный вздор русским сыром им ответим, нам не нужен сыр Рокфор. Мы всех лучше на планете, наша водка нарасхват, а наши девочки в балете краше ихних во сто крат. Наш правитель не боится ни конгресса, ни сенат, срок пройдёт - он обнулится, главное ведь результат. Главный Поп наш - всех главнее, не боится никого, ни Аллаха, ни евреев, ну кроме Бога одного. Ну, а Бог сидит в подвале, там и кнопка есть и связь, а основное черти дали, то есть дума - это власть. Русский мора не боится, русских прорва - Бог их свят, пандемия век не длится, а бабы новых народят. С Новым старым, Старым новым, да застолье всем всегда, за столом ведь все здоровы, с Новым Годом господа.
Ждем зиму
Ну что не спишь, все крутишься дружок,
воспоминания трут больную память,
прошедших зим искрящийся снежок
или ночей полярных мороз и наледь.
А нынче Клаус где-то запоздал,
в норвежских фьордах видно заблудился
иль с россиянами в Лапландии напился,
ну а у русских, как пьянка - так скандал.
Палитры поздней осени порядком надоели,
разделись парки, скверы, горы, поле, лес,
аллеи вдоль реки стоят стыдливо топлес
и ждут чтобы снега их целомудренно одели.
Усталая природа вакаций зимних ждёт,
а мы - веселья, пирогов, свечей
в менорах и на елках
и запаха надежды хвойной на иголках
на счастье - и удачу, которая придёт.
Быть может что-то вспомнилось хорошее -
дружок,
как студентки румяные
от мороза чуть пьяные
грациозно сбивали с юбок рыхлый снежок,
а мы были красивые и безумно счастливые,
нам казалось все сбудется
непременно и в срок.
Ну что, мой друг, стареем
Андрею Ну что, мой друг, стареем понемногу на следующий год, коль не сожрет Соvid и будет на то воля Бога, да и еще чего-нибудь не заболит, три четверти от века разменяем, хотя когда мы планы составляем, то это Господа смешит. Давным давно молился старый жид, прося у Бога помощь иль совет, как одного лишь года, года не дожить до ста с двадцаткой лет, чтоб в поминание Ребе постарался, сказав: «Он преждевременно скончался, познав при жизни много бед». Вот видишь, я старался рассмешить, минута смеха прибавляет год, его то мы и собираемся прожить, немного, ну раз в неделю, вкушая плод, который Ева посчитала, что Адам достоин, а он им так понравился обоим, что Рай без этого, был Рай не тот. Там дальше были такие чудеса, что мы без них, пожалуй, проживем, но только не без жён, в них, как в иголке у Кощея, жизнь и здоровье мы имеем, в них наша радость и краса. Ну на хрена нам эти чудеса. 28 октября 2020
Дураки подобные форели
Говорила же мне мама дуре - Не влюбляйся дочь в красавцев моряков, не смотри на форму и фактуру, чтоб не бросил, выбирай из дураков. Дураки всерьёз не выбирают, раз влюбился, сдуру, и навек, им кажется красивей не бывает, а бросать, конечно, страшный грех. Говорили дуре не влюбляйся - бросит, коли не дурак, то поматросит, душка, умница и надо ж - бросил, но как матросил, ах как матросил. Ну, слава Богу, первое апреля, ведь мы сейчас для дураков - как мухи для форелей
Если только цифры переставить
Если только цифры переставить
будет нам опять по восемнадцать,
нужно лишь немножечко слукавить
и с самой судьбою поиграться.
И снова будет сердце молодое,
встречи и свидания ночные,
шёпот, поцелуи под луною
и живы старики - такие нам родные.
Нам стоит только цифры переставить,
помолодеть и что-то изменить,
что очень важно,
когда-то Фауст так хотел слукавить,
заманчиво, хоть и немного страшно.
Жаль нельзя войти в ту реку дважды,
что брала в той юности начало.
Первое апреля
Всё как обычно - белая спина, смеётся половина населенья, смеётся юноша, смеётся старина от радости шального настроения. Забыв невзгоды, мы бежим сюда, порою и самим себе не веря, мечтая чтоб осталось навсегда тепло весеннее от Первого Апреля.
День дурака
Лишь только растают на задворках снега, и ветер весенний заменит метели, мы ждём с нетерпением «День дурака», встречаем как в детстве наступление апреля. Кого-то обманут, ну что ж - не беда, подумаешь, где-то на брюках прореха, иль выпачкал спину, иль сел не туда, ведь главное - радость апрельского смеха. Только помнить всегда, что лучше смеётся, лишь тот, кто не помнит шутливых проказ, а «День дурака» - шуткой пусть остаётся, «He laughs best, who laughs last».
Не все, конечно, там служили
Не все, конечно, там служили,
кто близорук, кто плоскостоп,
другие просто положили
на эту гнусность длинный болт.
А кто-то принимал присягу
на кухне в битве с колбасой,
всю порубил ее беднягу,
сложив с лососевой икрой.
Тут Боря Ельцин - парень ушлый
и, к слову, выпить не дурак
придумал, как назвать получше,
чтоб к пьянке повод - как никак.
Ну, слово - дело, трудно что ли,
плевать ведь что кругом развал,
немного выпил, брякнул Колю
и Днём Защитника назвал.
Мы все немного защищали
чего-нибудь и как-нибудь:
диплом, себя и даже врали,
что, если нужно и стучали в грудь.
Мечтали показать, что кто-то
что-то стоит,
в нужде поможет, в опасности спасёт,
насильника в подъезде словит,
в избу горящую войдёт.
Он мачо вмиг, Самсоном станет,
но даже грёзам есть конец -
какой-то лекарь - мечты все испоганил,
мужскую гордость скомкал всю подлец.
В последний вторник февраля
кастратов славить все должны
и, чтоб любили нас не зря,
иди к врачу, снимай штаны.
Не будем праздник отмечать,
отметим в следующем году,
он, дай-то Бог, придёт опять
и попадётся на среду.
( К врачу-подлюке не пойду )
2021
Возьмём стопарь в свою десницу
Возьмём стопарь в свою десницу
и вспомним молодость друг мой,
а наши спутницы – сестрицы,
где б мы нашли таких с тобой?
Родные вы мои,
как грустно молодость
мне вспоминать такую,
А где взять силы на другую???
Нежны, как шёлк
подруги были наши:
Надежды, Веры и Наташи,
Светланки, Ольки, Машки, Галки.
Кому как нравилось, и как,
но натяни-ка шёлк на палку
и боевой получишь флаг,
который, пусть и обтрепался,
а дух, какой ни есть остался!!!
Иные женщины
Иные женщины так выглядят чудесно, что хочется писать с них натюрморты. К Тургеневу Ивану спозаранку вбежал Антоша Чехов сам не свой - Ты куда увёл мою Каштанкой, небось в пруду лежит с Му-Му вниз головой. Он так прекрасно изобразил на море шторм, что слабонервных от качки затошнило. Горюет Змей Горыныч, прошла Рош а Хана, пил в три башки, а печень то одна. Освоив Библию таксист поверил вдруг в бессмертие своё, но пассажиры в панике сбежали. Светил всегда, светил везде, стараясь осветить всех дур, но лысину с сединой в бороде не спрячешь даже в абажур. Он молча лаял на собак, да жаль собаки не умеют так. Врал Гусь, что прадеда пером сам Пушкин что-то написал, но кто-то усомнился в том и в Рождество на стол подал. Сколько времени не теряй по пустякам, все равно не помолодеешь. Вся жизнь забег с роддома до кладбища, но победитель выигравший бег, оваций и медалей там не сыщет.
Доченьке
Я столько лестных слов всем раздарил на дни рождений, что злату в копях Соломона не сравниться, плёл дифирамбов кружева и хитростью сплетений не уступая вологодским кружевницам. Но вот попав в Дед-Дом инфекционного маразма, к несчастию успел я заразиться и в голове пустой лишь испарения миазмов, что трезвому, по счастью, даже не приснится. Так что прости, но кончу я банально: живи, люби и бегай марафоны, превратности бывают, ты оббегай препоны и будь счастливой доченька в душе и визуально.
Пианистка вместо соль
Пианистка вместо соль ткнула пальцем в ля-бемоль, а певцов то не колышет ведь они ее не слышат, в хоре всем под сотню лет, знать чего-то точно нет. Пусть не слышутсяся бемоли, зато вспомнится о школе, днях чудесных в комсомоле и ещё чего-то боле- менее достойном, равносильном Мнемозине - древней памяти богине. Ностальгия, ностальгия.
My dream
Послал Господь пробабство бабке, за стол с овсянкой старуха взгромоздясь, отпраздновать уж было собралась, да на беду, лисою обернувшись, тут «Совесть» сучит лапки. — Что, старая, сидишь да думку баешь себе самой на радость, мол теперь насплюсь, к правнучке в Сингапур не тороплюсь, у них там карантин в их азиатском крае. — Да я, да я бы с радостью туда бы полетела каб не «Корона», да и колыханки петь я в жизни не умела. — Ой, насмешила, не можешь петь — танцуй, вертись с кастрюлей у плиты, чай не забыла твист. — Вот дура рыжая, так у меня ж артрит и кости ломят по утрам, хоть волком вой. — Ну вот, проговорилась, ты Джине волком спой о том как, где и что там у тебя болит. Болезни старые, как анекдоты с бородой, ни всем в них плакаться, голубушка, идет. А ну красавица, повыше грудь да подтяни живот и внуку к завтраку чего-нибудь нарой. Да, прадеда свово смотри не забывай, они прадеды заботу любят. Покедова, bye, bye.
Шутка
Ну что дружок добегалась, добралась, почти три четверти от века пробежала, а выглядишь довольно хорошо, казалось и не было семи десятков лет. Какая жалость, что не могу тебя узреть всю толком, что делать, старость да очки, и обонять, увы, я не могу — моя двустволка годится для чиханье только, чтоб белочек под деревом пугать. Так что, учитывая мои все недостатки, ты для меня почти Бриджит Бордо в году семидесятом, а может позже, ты знаешь с памятью не все в порядке, я путать начал, к сожалению, кто есть кто. Но нет, тьфу-тьфу, тебя я узнаю издалека по свисту в воздухе, наверно ступа прохудилась, когда ты где нибудь неловко приземлилась и повредила донышко слегка. Вальпурга в Девоншире родилась, в начале года уж боле тыщи лет назад. Год начинался в сентябре тогда, как не крути, с рождения в тебе видна порода блаженных англичан. Святая на метле, боюсь слегка, но и горжусь всегда. Меня ты любишь, слава Богу, почти не обижаешь, помыт, отглажен, сыт, и грех судьбу гневить, а что на ночь под май куда-то улетаешь, тож посиделки женские они известны всем и нечего мудрить. Ну что ещё любимой пожелаешь, будь осторожна милая, когда летаешь !!!
Опадает шелковица
Опадает шелковица мёдом капая в траву, фиолетя тротуары летним красочным тату, пухом порошат аллеи великаны тополя, только липа-торопыга отчего-то отцвела. С хвойных далей Аппалачей, с синих Беркширских вершин сполз туманом, не иначе, к нам седой российский сплин. Заболелося хандрою, расхотелося читать, может возраст здесь виною, может лень моя - как знать. А быть может просто это, весну съевшая и лето, ненавидима всем светом и с Короною надетой на змеиную главу, всё на пандемию спишем, мою лень, хандру и сплин, и даже весовой излишек. Кто захочет - тот сумеет доказать что он мужчина, кто хандрит, пусть пузо греет, он найдёт всегда причину оправдать себя искусно. Аллергией с тополями, непогодой, чёрной кошкой, отравлением грибами. Так что сплин или хандра, лень гоните со двора и бегом, скрипя костями, за улыбками с утра.
Наверно внуков любят чуть сильнее
Нашему дорогому внуку
в день окончания Middle School !!!
Наверно внуков любят чуть сильнее
чем даже собственных детей.
Стареем ли, становимся мудрее
или, устав нести ярмо чужих идей
пустых, житейских трудностей
рутинный груз,
благославляем тот союз -
зари с зарёю, восхода и заката.
На старости общение – отрада,
а если вы общаетесь с достойным
надежды вашей и любви, то стоит,
не понимая и толики того,
что делает ваш внук,
благославить его на труд и на удачу –
не вдруг,
а как признание заслуг.
Я, если что и не пойму
своим унылым соoбраженьем,
то всё равно горжусь твореньем
твоих умелых, умных рук.
Я ходил по песку
Я ходил по песку,
оставляя свой след,
разгоняя тоску
давних памятных лет.
Тихий-тихий простор,
где рождался рассвет
в среде волн, сопок, гор,
оббегая весь свет.
Берега, берега,
берег этот и тот,
между ними рубеж
нашей жизни,
он как мягкий мой след,
он ещё очень свеж,
но уже до самой моей тризны.
И хотя в той дали незабудки цветут,
там в российском раю
нас не помнят, не ждут.
Я б все настенные календари
Я б все настенные календари сегодня разорвал на клочья, на них смотри иль не смотри дни, как песок в часах песочных. В них, словно в зеркало смотрись, одни морщины, как нарочно, хотя я чувствую внутри, я очень даже, между прочим. Порою правда по утрам шаги глухие командора слышны, но я ж не Дон Жуан и встречи с ним я жду не скоро. Зачем мне встреча с ним друзья, я донну Анну знать не знаю, да и какой я к чёрту зять ему, Мольера вовсе читаю. Забыл как шпагою владел, она висит для украшенья, как баночка из под варенья, которое когда-то съел. Уже давно я господа сменил на шпагу палку- уду и мне поверьте – это чудо, рыбалка братцы – это да! С утра, поверьте мне друзья, ну что нибудь всегда поймаешь, хотя порой еще не знаешь, но будет чего в руки взять. А если что возьмёшь так к месту, мы господа крутого теста, что хоть плацинды, хоть пирог везде у нас выходит толк. А календарик что? Кураж ! Наверно временный мандраж, что я уже чуть постарел. Скорее что-то не то съел.
Читал намедни в Красноярском крае
Читал намедни в Красноярском крае прорвало дамбу – старенькой была, на старость в крае денег не хватает, а так, вообще, в России хорошие дела. Китайцы заселяют край Амурский, в Биробиджане Дзен Ко Ван, он говорит немножечко по русски и объясняет объективный всем китайский план. В столице ФСБ занялось рынком, два олигарха убежать смогли, для ФСБ красть вовсе не в новинку, у них ведь тоже дети подросли. Им виллы нужно строить в тёплом крае, на южном море, на французском берегу, мы, к счастью, горестей таких не знаем, живём в тепле и сытости, и дружеском кругу. Друзья мне пишут – мол сдаём бутылки, что в парках, скверах по утрам найдём, хорошая зарядка, между прочим, на прогулке, но, слава Богу, мы бутылки не сдаём. А в нашем доме, прозванным «Заботой», с утра овсянка, рис, бананы, кофе, чай, бильярд, библиотека – славная работа? Не в Рай ли мы попали невзначай? Ах Родина далёкая, когда же ты поймёшь - «Неверною дорогою и не туда идёшь».
Привет Друзья
Привет Друзья!!! Приехавши домой, сел наконец
вам написать ответ, а то ж подумают, подлец -
ему здесь дифирамбы шлют и акафисты все поют,
а он молчит. Зазнался сволочь, думает творец
иль основатель, как их бишь зовут – « Отец»
какой нибудь херни, Брокгауз прям-таки Ефрон
и совратитель старческих сердец.
Забыли Вы друзья, что старец –
это я и где-то ждёт Харон
на лодочке своей, да будь я хоть Орфей
ни лира, ни стихи не повернут ту Лету вспять,
чтоб молодость вернуть хотя бы лет на пять
с нулём в конце. Свирепый Цербер стережёт
и брызжется слюною ядовитой,
один конец всех ждёт,
увы. Разнюнился хрыч старый, подумаете, ишь
чего он захотел, стать молодым,
Фауст хренов – шиш,
а Маргариту в семьдесят годков, беззубую, слабо,
чтоб шамкала и говорила, стоя в неглиже: -
Милый, не пора ль постель, бо-бо,
я жду. – Бр-р-р. Нет, есть жена, полсотни лет уже,
есть дочь, есть зять, внучатая сноха,
два внука - мудреца
и все, поверьте все, все любят этот антик,
с какого бы конца
не заходить. Счастливый я!!!
Недавно в Аризону нас слетали,
смотрели Гранд Каньон и кактусы в Седоне, и горы
красные, причудливейших форм
от ветров и веков, каких век не видали,
да и увидеть негде.
Индейцы в резервации навахо – вздор,
что бедные индейцы умирают.
Порой в России деревни умирают где-то,
но в тишине, без прессы,
без призрачной завесы соцпомощи как будто.
А здесь навахо процветают, сдирая по две сотни
с головы доверчивых и добрых иностранцев,
хотя мираж каньона «Антилопа», причудливые света танцы
и толпы жаждущих сюда попасть - очередь полгода,
запись в интернете.
Огромный штат, сафари в прерии со львами,
стрелялки разные и дети
играющие с оцелотами в вольерах. Видал я чудеса на свете,
но чудеса за гроши смотрятся получше и побогаче,
в особенности Игрищ-град в Неваде,
а как же может быть иначе.
Лас-Вегас – миллионы дураков
здесь оставляют сотни миллионов
в год, сотня казино, дворцы и пирамиды, пруды с фламинго,
поющие фонтаны, распутницы и сутенёры, сующие билеты
с адресами утех разнообразных, и бинго-бинго-бинго.
Мы в скромненьком отеле поселились – «Луксор»,
всего лишь сорок этажей, квадрат у основания,
ну метров так на триста казино – позор,
но я не проиграл ни цента. Насмотрелся.
Усталые глаза, повсюду кофе с биром, колонны фишек,
крик крупье, а радости – увы,
наверное скрывают, от сглаза. Мария Мнишек
тоже, расхвасталась когда-то, что царицей стала,
ан нет, зарезали однако – зависть.
Я не хвалюсь, живя у фараонов в гостях, я ждал когда жена Аида
мне что-нибудь споёт, а-ля Джузеппе Верди.
Напрасно, каюсь.
Была не в голосе, скорей всего. Я невезучий – тощая планида
не одарила звонкостью фанфар и выигрыша тож, ну чтож,
я не играл. Как в анекдоте: -
Там Изя Господа просил хоть тысяч сто поганых грош,
но отвечал Господь – купи билет несчастный жлоб,
чтоб выигрыша ждать.
Окончен наш вояж, жизнь тем и хороша,
что в наступивших буднях, мы не играть,
а век свой коротать в трудах должны – увы.
Отбой
Отбой. Всем полётам отбой,
значит скоро домой, не домой, а в кровать,
и закрывши глаза, провалиться во тьму,
борт - взлёт двадцать шестой,
нет всё к чёртикам, спать.
А ведь скоро зима, сопки все занесло,
лишь радары не спят по колёса в снегу,
вьёт по тундре ветрынь, а у нас здесь тепло,
под землёю чуть нервно, да мат поверху.
Жаль нельзя покурить, штурмана матерят,
дальность, азимут, связь, барахлят гарнитуры
эшелон двадцать сто, бля давай перехват,
отработал двадцатый, за тобой брат микстура.
Слушай, азимут сто, эшелон восемь тысяч,
а дальность две двести.
Кто с ума там сошёл? Связь, твою мать, где связь?
Командир, да связь здесь на месте,
видно нитка в башке где-то там порвалась.
А что за дальность такая? Кто там есть у него?
Командир, хрен кто знает, может просто любовь,
а в той точке там Минск, два часа то всего.
Эт ты братко хватил, два часа, где поправка на дробь.
Там по громкой тебя командир вызывал,
ну и дал ты сегодня, ну прямо талант.
Командир вызывали? Ну, а ты что желал,
благодарность в приказе, садись музыкант.
Запись эту подчисти, а лучше сотри,
на разборе не буду тебя вспоминать,
ишь влюблённый дурак,
на себя посмотри, девок здесь сотни три
или отпуск возьми,
чтобы в Минск свой слетать.
Поёт морзянка за стеной весёлым дискантом,
вверху пурга хоть сотни вёрст исколеси,
а мы сидим внизу у тихой пристани,
вот хорошо ли нам, ты лучше Господа спроси.
.
Каблучки стучат у бабушки
Каблучки стучат у бабушки, скоро прозвенит звонок, к чёрту шарфики и варежки, начинается урок. Дед записан в оппозицию, стал ленивым старый хрыч, занял комп.- ТВ позицию и сидит там словно сыч. У него ж мозги рассохнутся от кроссвордов и стишков, ну а я стремлюся к солнцу, а не к жарке пирожков, чтобы мозг свой напрягая, не быть олухом в стране, жаль что дед не помогает в этом трудном деле мне Я скажу вам по секрету, чтоб не слышал старый хрен, пока жарю я котлеты я включаю CNN, чтобы знать, что происходит в нашем мире с первых рук, кто в сенате колобродит, а кто с Трампом дружбу водит, кто есть вражина, кто друг.
И вот достигнута стреха
Размышление о текучести времени –
почти что по Дали
И вот достигнута стреха
под крышей Гименея-старика,
когда ещё далёко до конька,
но, вроде бы, написана строка.
Вернее полторы строки
на книге судеб,
осталося совсем чуть-чуть,
чтоб мы смогли свободнее вздохнуть,
не то чтобы совсем уж отдохнуть,
а так – слегка.
Слегка на зеркало взглянуть,
слегка животик подтянуть,
чтобы виднелась лучше грудь
и можно было бы на средние лета
слегка взглянуть.
На молодых смотреть немного свысока,
почти как им на нас –
преклонных лет два старика,
хотя без них мы вовсе не в накладе.
Немного погрустим,
затем съедим изюма в шоколаде
и выпьем за себя по рюмке коньяка,
и не жалейте нас вы Бога ради.
Жизнь как проезжая дорога
Жизнь как проезжая дорога, была б отрада на душе, соблазнов в старости не много, хотя есть шанс остаться в барыше. Пусть как б мы не были богаты, да всё – не стоит пятака: любовь в семье важнее злата, а в дружбе — всем друзьям мы рады и в праздники пьяны слегка !!!
Ах, что ты делаешь
Ох, сколько же дурных ошибок мы совершаем из-за Вас, лишь позже, почесав затылок, мы говорим: « Последний раз!» Последний раз, последний раз, а повторяем вновь и вновь. Смешение смеха, губ и глаз, и рук, и ног – всё губит нас. Ах, что ж ты делаешь любовь?
Я не помню в каком это было году
Соседям добрым и хорошим.
Я не помню в каком это было году
и в каком тогда Мила стояла ряду,
лишь нарядного банта мне помнится цвет,
а в руках у девчонки огромный букет,
ей почти, ну без чуточки, ровно семь лет.
В первый раз, в первый класс
сколько радости у нас,
не поместится в портфель
и не вспомнится теперь.
Нам семь лет, наш первый класс,
просто семь да единица
эта даль лишь чудом снится
да и вспомнилась сейчас,
потому что внучке Лене
тоже в школу в первый раз.
Отчего вдруг захотелось
мне в цифири поиграть?
Просто я не знал как лучше
что-то Миле пожелать.
Счастья в доме, злата слитки
и всего, что только ждёте,
вы легко сейчас найдёте
в любой праздничной открытке,
а вот вспомнится ли детство,
чьи-то двойки, чьи-то слёзы,
чьи-то юношеские грёзы?
Жаль от старости нет средства.
И хотя тебе сегодня в этот день
всего семнадцать,
вот уж эти мне цифири
ну куда от них деваться?
Празднуй вновь свои СЕМНАДЦАТЬ !
Если цифры только переставить!
Я не жил на Днестре
Соседям добрым и красивым,
с которыми уютно в нашем Casa mare.
Я не жил на Днестре, только плавал в лимане
и в Кишиневе тоже не бывал,
да и хорошую семью Андрея Мани
я в том далёком- далеке не знал.
Америка не только разлучает, но и дружит
прибившихся на старости людей,
везде ведь кто-то нам бывает нужен
порою, вне семьи да и детей.
Живите счастливо Андрей и Мила Мани,
храните бережно своё тепло,
не забывайте – мы в соседнем зданье
а значит мы соседи – нам просто повезло !!!!
Fericire și sănătate de mulți ani !!!
Счастья Вам такого длинного
На свадьбе внука грех не пить,
я, правда, на своей не пил –
не помню почему – забыл,
за по’лста лет немудрено забыть.
А это – поздравленье внуку
Счастья Вам такого длинного, предлинного,
чтобы измерять не милями – парсеками,
чтоб срослась навеки половинка с половиною,
а любовь, как океан с морями-реками.
Чтобы в бриллианте жизни не возникли трещины
и здоровые детишки рядом бегали.
Мы в надежде, что слова все наши станут вещими
и правдивыми, как альфы все с омегами.
Почти всё в жизни происходит в первый раз
Почти всё в жизни происходит в первый раз, хоть написал когда-то Соломон в Екклесиасте, пусть кто-то скажет – Соломон нам не указ, но то что было, будет и у нас – печаль и радость, и любовь, и счастье. Двадцатый год последнего столетья – событий столько новых для меня, что право и не сосчитать, поверьте, в семье у нас да и на белом свете – сплошной экспромт, без новшества ни дня. Впервые – виртуальная работа, впервые маски – прямо карнавал, компьютеры на всех столах – забота о жизни, о здоровье нашем, может что-то и большее, но кто бы всё то знал. Большое видится на расстоянье, лицом к лицу – лица не увидать, для множества людей непониманье, без экивоков всяких – нежеланье хоть что нибудь разумное понять. Ну а у нас в семье сплошные юбилеи и, дай нам Бог, иные торжества, ведь очень кругленько любимые стареют, кончают школу – значит и взрослеют, жизнь чередом идёт в порядке естества. Пусть голубой планеты шар кружи́тся без войн, без пандемий, микробов и бацилл и без желанья на чужой беде нажиться, но, как сказал поэт – покой нам только снится, а мне на ту борьбу, увы, не хватит сил.
Здравствуй милая
Запоздалое спасибо за поздравление Ну, здравствуй милая, не трусь, не опоздала, не волнуйся. с недавних лет все дни рожденья - мои ступени внизсхожденья. Наверно помнишь времена ты, как ждали мы заветной даты, чтоб получить от папы с мамой бумажный сверток долгожданный. Ах, как по детски мы упрямо считали дни до дня рожденья и, уповая на везенье, в уме все мерили обновки; костюм, ботинки на шнуровке. Хотелось стать быстрее старше; ученье, школа, ВУЗ и даже влюбиться в лучшего на свете!!! Ну что? Бегут года, мужают дети, а к непогоде ломят кости и думаешь порой со злостью, зачем когда-то строил планы? Быть аксакалом и завкланом, как ты писала мне намедни, я был и есть, и буду средним. На что тогда нужна жена мне? Она и сторож, и охрана, мой падишах, директор клана и лекарь от душевных мук, когда взбрыкнется где-то вдруг. Она клоака всех сомнений, ночных кошмаров, сновидений, моих гитарных похождений, она, как «Луч», всегда светла. Ты помнишь фабрика была? Какие дивные часы, какие чудные штиблеты!!! Не жали даже. Ах юность, где ты? Ну чтож, сейчас я аксакал, наш департамент написал, что я в Америке сеньор. Нашли сеньора – глупый вздор. Могу со скидкой брать билет в метро, в автобус, на балет, в кино, в театр, на концерт и с дуру оперу послушать, Чего еще желать мне лучше? Но в оперу мы ходим редко и лишь когда поет Нетребко. Бесплатно мне дают лекарство, чтоб не подох – сплошное лядство. В полгода раз мне чистят зубы, чтоб жрал поболе – не дал дуба. Смешно сказать, на днях силком меня сравнили с дураком, мол вам во благо, нам для пробы - итог дурного осталопа, проктолог ковырял мне в попе. На пляже не берут доллары - паркуйся мол бесплатно старый, хотят унизить – черт б их взял, какой я к хрену аксакал. По брюху видно – не аскет, а мне в ответ – большой привет, не аксакал, так саксаул иль просто старый, глупый мул. Вот такие здесь порядки - стариковские дела и зачем меня ты мама таким старым родила? А ты пишешь: « С днем рожденья!» Никакого снисхожденья. Мне бы сбросить лет полста, молодым, красивым стать и, как в юности опять, в морге трупики вскрывать. Вот такое настроенье у меня на день рожденья. Даже дата смешная – туды сюды « 69 «
Вся жизнь как на бегу
Милой Людмиле в ее юбилей
Не зря Андрей зовётся первозванным,
он первым, на всю жизнь, Людмилой зван,
а Пушкин – поэт российский славный,
ошибся чуть – Андрей, а не Руслан.
Вся жизнь как на бегу, покой нам только снится,
домашние заботы, школа, дети, муж
да управление семейной колесницей
и в суматохе летней, и средь зимних стуж.
Сменив детей на внуков – дар небесный,
сменив отчизны кров на связь семьи,
полна забот святых, ты словно ходом крестным,
несёшь им дароносицу любви.
Вся жизнь как на бегу, ну прямо марафон
и знает только Бог, где ленточке порваться,
но, к счастью, бабушкам не нужен фаэтон,
они ведь не спешат, им б правнуков дождаться.
Когда фундамент наш – любимый труд,
когда деснице с шуйцей некогда ленится,
стареть святые нам, ну просто не дадут,
ну а болеть самим нам, просто не годится.
Нальём же торжества в хрустальный звон бокалов,
при дамах неуместны тосты за года,
а радость чтоб звучала и журчала
мы выпьем за Хозяйку - красивую всегда!!!!!
* * *
Я взялся тост сказать,
а в голове сплошной сумбур,
какой-то анекдот иль лёгкий каламбур,
иль просто мешанина без названья
о торжестве события в семействе Маней.
Вот этот тост – странички две всего,
по-русски просто речь:
Мы все отлично знаем Андрея с Людой
– Маней,
а критику творенья моего
мы спишем на незнанье,
дилетантизм,
ну и её прошу я приберечь
на самый финиш этого собранья.
На свята нарадження
Хоць бацька гаварыу,
дваіх дзяўчат мне хопіць,
але ж не сын,
а трэцяя дачка ў маці ляльку просіць.
Шэсцьдзесят гадоў прайшло,
як быццам толькі ўчора.
Часы ляцяць як снежны ком пад гору
і добрая бабулька з Валюшкi атрымалася,
як быццам век вучылась і старалася.
Что ж, у добры шлях,
і квадратуру, і кубы атрымаць,
у чацвёртай ступені бабулька
больш будзе каштаваць,
таму што першы ўнук на пробу
другі на вучобу,
а далей, на заправу -
калі дзецям да спадобы.
Ну што яшчэ нам Валянціне пажадаць -
Здароўе і прыгажосць не губляць,
і ў цуд паверыць трохі,
каб радасць атрымаць.
Ад Менска і да Сахаліна дзве пары пядзь,
у эйнштейновской тэорыі - імгненне,
а былі б грошы - наварыць варэння
і кожны месяц у самалёт,
ледзь-ледзь б пашанцавала,
каб грошы гэтыя Валюшенька кавала.
Надзея ёсць, што хутка (няма чаго губляць)
японцы будуць па-беларуску размаўляць
Как ныне сбирается князь Владимир
Как ныне сбирается князь Владимир кому-то отмстить у соседей, их села и нивы зачистить до дыр, чтоб знали кто главный на свете. На шляхе побед, как казалось ему, цыганку вдруг встретил у Дона, познавшую тайну Чечни, ворожбу и главное – тайну Газпрома. Попрятав мечи под стальную броню, гадалку они попросили: « Собрались мол вот навестить мы родню, хотим знать что будет с Россией? » Доставши «таро», разложив на подол, дружине цыганка гадала. Над пыльною степью кружился орел и молча гадалка рыдала.
Казнили и плясали у кремлёвских стен
Казнили и плясали у кремлёвских стен, но вождь принес совсем иные ноты, пропели песню о вставание с колен, поднялись - все увидели – уроды. Ах, как он долго прятал лисий норов, как маску снял, всем стало не до смеха, генералиссимус – ну Сталин, ну Суворов, особенно когда тот с Альп на жопе ехал. А Москва гудит – прям Валтасаров пир, а за Москвой народ – голь да нищета, восхваляют все наш духовный мир, где наш вождь - как царь, а премьер – за шута Пройдя тернистый путь к деньгам и власти, солимпиадившись посередине. открыл все карты, обнаживши масти, к несчастию для Украины. Россия, видно, думать перестала, не видя, что в кремле засела бестия, мечтающая влезть в истории аналы, хотя бы сквозь анальное отверстие. Дебаты разгорелися опять, в Европе бедной спорят страстно; умом Россию эту не понять, а чем её понять – увы пока не ясно.
Вставала долго Россия ото сна
Вставала долго Россия ото сна, мечи точила, чистила доспехи, духовных скреп крепила стремена, чтоб встать на них, чуть залатав прорехи. Немного изменив слова, сложили гимн, о Сталине и Ленине ни слова, а вот в подтексте - что Москва мол третий Рим и что империю пора построить снова. Погосты у Кремля, как память о былом, на склепе Ленина одни вожди стояли. И новый вождь пришел, на все TV в наш дом, как в вербное пришел Христос. Дождались. Ты вождей российских Господи прости, что приходят без выбора нас не спросясь, все они говорят, что пришли нас спасти, и не скажет никто, что пришли чтоб украсть.
Я очень старый человек
Я очень старый человек,
своих годов отмерил век,
башка пуста, большой живот,
совсем стал к старости урод.
И к счастью, что я не дал дуба
ни одного родного зуба,
пока ж не выпали все пломбы
я пару написал экспромтов.
Я не куплюсь на спидницу,
мне в полной НЮ давай девицу,
огромный king-кровать в светлицу,
кулёк «ВИАГРЫ» под подушку,
и «Корвалола» две-три кружки.
Пусть у неё и грудь и грация,
а у меня внизу реанимация,
но если будет всё О’кей,
на утро парочку веночков:
“ ОТ ДРУЗЕЙ”
* * *
Возьмём стопарь в свою десницу
и вспомним молодость друг мой,
а наши спутницы – сестрицы,
где б мы нашли таких с тобой?
Родные вы мои,
как грустно молодость
мне вспоминать такую,
А где взять силы на другую???
Нежны, как шёлк
подруги были наши:
Надежды, Веры и Наташи,
Светланки, Ольки, Машки, Галки.
Кому как нравилось, и как,
но натяни-ка шёлк на палку
и боевой получишь флаг,
который, пусть и обтрепался,
а дух, какой ни есть остался!!!
Тест на старость
Стареем или нет с женой вопрос довольно спорный, чтоб он решился сам собой мы в ренту взяли порно. Полночи ждали мы эффект и не напрасно ждали, жена у ней нашла дефект на кухне и в подвале. На кухне грязь, в подвале мышь, бельё давно стирали, я ей сказал: - Постой малыш, мы диск на сутки брали. Вернём его, возьмём другой, тематику изучим, камин там был недорогой, и нам такой же купим. Вопрос решился сам собой, причём довольно спорный. Вот как решаем мы с женой смотреть иль нет нам порно.
Ищейкою доберман-пинчер
Все прелести чудесного обоняния моей жены
Ищейкою доберман-пинчер
в той жизни я, верно, была,
я нюхаю bathroom and kitchen,
чтоб гарь отличить от говна.
Я знаю, что ели соседи
на завтрак китайский паштет,
чем пахнет мой муж на рассвете,
когда со’брался в туалет.
Не ем я вчерашнюю пищу,
терзаюсь, когда узнаю,
что муж мой как нищий,
как нищий
три дня ест свинину свою.
Когда я умру неизвестно,
но знаю - жила я не зря,
ведь в следущей жизни я буду
свиньёю известной,
что ищет в земле трюфеля.
Захочешь быстро похудеть
Захочешь быстро похудеть не ной,
голодным заходи в кафе без грош.
Не надо бегать и потеть,
трясясь как вошь,
жир выйдет сам собою -
со слюной.
* * *
Хотелось спать и колобка,
из сказки на ночь сыну,
толкнула сонная рука
с тропинки под машину.
* * *
Сказала мне жена: - Мой милый,
ты не прав,
живёшь ты как король,
лишь царствуешь без прав. -
Ошиблась милая, живу
как граждане живут на свете,
имею все права на кухне и в клозете.
* * *
Вы о грузинской кухне не слыхали?
Есть блюдо там осеннее «Аджабсандали»,
похожее мне дома готовить что-то стали.
Говорят: - Ну что сидишь ты генацвали,
ешь скорее – это блюдо « Жричтодали ».
Гляжу я на небо и думку гадаю
Гляжу я на небо и думку гадаю, ну что ж я не сокол, ну чтож не летаю, ну пусть не как сокол, хотя б как гусак, а всё не летаю ни эдак, ни так. Во сне, помню раньше, нередко случалось подняться над крышами мне удавалось, а нынче, как следствие лишнего веса, с гусыней попрыгать – нет интереса. Всяк, глядя на небо, непрочь погадать – А может к знакомой индюшке слетать.
Вот намедни моя соседка
Вот намедни моя соседка
меня спросила невзначай,
что видимся мы очень редко,
кто я такой, как величать.
Я ей сказал, довольно честно,
кто я такой и чем богат,
и что знакомство с ней мне лестно,
чему чистосердечно рад.
В богатстве у меня подагра,
частично даже геморрой,
что ем по вечерам «Виагру»,
а в остальном почти герой.
Ну, если не считать простату,
пейсмейкер, небольшой гастрит,
то я старик ещё что надо
и если сердце ей велит,
пусть пригласит меня на вечер
я благодарен буду встрече.
Сейчас кивает мне слегка,
издалека,
забыла напрочь мой вопрос,
наверно у неё склероз.
Была она красива как Бриджит
Была она красива как Бриджит, сказал ей что умна, чтоб не обидеть, но если к дуре сердце не лежит, пошёл напился, чтоб её не видеть. Была она умна как два Кюри, но вот беда ни красоты, ни грации, хоть в профиль, хоть в анфас, хоть в зад смотри видать всё съела эта радиация. Мне мама новую невесту привела, мне стало душно от её тепла и тела, она когда-то умной чуть была, но я сказал, что очень похудела.
Уже давно поют за окнами дрозды
Уже давно поют за окнами дрозды и клейкие листочки распахнули клёны, но в мир привычный разведены мосты, здесь царство сумрака, здесь царствует Corona И лишь глаза испуганно глядят в твои глаза, не бойся Гюльчатай - ведь тайна маски свята, контрольной полосой легла граница - можно и нельзя, там за «колючкой» смерть, так будь она прокля’та. А за окном дрозды, а за окном весна, какая-то чумная, безлюдная, помятая. Ах лето красное, что ждёт нас там - как знать, печальное моё ты лето - семьдесят пятое.
У камина
Недопитая, недопетая, куда ближе, чем вся родня, что там было когда-то, где-то, а теперь до конца для меня Может быть. допоём эту песню на исходе житейского дня, пусть сфальшивим немного, но вместе, и теперь до конца для меня. У камина не помнят ненастья, ну, а если вдруг лопнет струна, ты наденешь то чёрное платье это точно, лишь для меня.
Отец и мать
Отец и мать
и те, кто заменял их в одночасье,
с сестрою брат,
все за столом с улыбкой милой,
Мне что-то говорят хорошее и,
видимо, желают счастья.
Покойно,
может быть, и не было стены могилы.
Проснулся. Это - сон.
Ночник в углу дрожащей синевой
не беспокоит
память тех, кто был когда-то рядом.
Сердце ноет,
к дождю, наверно -
не молодой.
Должно быть, ждут родные,
там мне будут рады.
Не ходите дети на улицу гулять
Не ходите дети на улицу гулять, вам сейчас полезней с компьютером играть, не улице бациллы, как злые крокодилы щелкают зубами, очень есть хотят. Скоро, очень скоро, прилетит в наш город, в наш огромный город большущий самолёт, привезёт ребяткам красивые перчатки и много-много масок, как в праздник – Новый Год. Вчера в Ти-Ви сказали, что будто бы послали E-mail по срочной связи в страну, где Айболит, но там всех огорчила ужасная причина, любимый всеми доктор в больнице сам лежит. Так что закроем двери, завесим шторой окна, а стадион и школа пока что подождут, пусть там наруже звери, все гадкие подохнут иль даже все от голода друг дружечку сожрут.
Мы все в подлунном мире только гости
Мы все в подлунном мире только гости,
земля – кому ночлежный дом, кому отель,
ну, если повезет, в конце пути –
кому-то хоспис,
где теплый туалет и ванна, и постель.
А дальше всех нас ждет одна дорога –
одноколейный путь в один конец
и память, как последний нам подарок Бога
не важно где и как, пусть в памяти сердец.
Да все мы, к сожаленью, в этом мире тленны,
пусть осень щедро сыпет желтых листьев медь,
и будет всё вовек благословенно,
что приходило здесь отцвесть и умереть.
До свиданья кто-то скажет, до свиданья,
рад был встрече на своём пути,
если даст нам Бог, то расставанье
означает встречу впереди.
Летят успокоившись птицы
Летят успокоившись птицы, летят в свой последний приют, туда где покой вечный длится, где ангелы песни поют. Под небом высоким, бездонным проносятся тенью беззвучной, проносятся стаей огромной, безвинной, скорбящею тучей. Земля показалась нам тесной, мы к звёздам лететь устремились, откуда же эти болезни, что пращурам нашим не снились. Мы даже не знаем увечья даруемых страшным проклятьем - бездумная страсть человечья придумывать страдания братьям. Летят чьи-то души к покою, лишь в память у нас превратившись о горе печальной весною, беду всей земле подарившей.
Когда бессонница
Когда бессонница
вдруг расшевеливает память
и прошлого зашелестят страницы,
ты понимаешь отчего тебе не спится,
ведь это юность в дверь твою стучится,
а ты не можешь встать себя заставить.
Что может изменить твоё старанье
опять открыть сундук – нет не Пандоры,
где жемчуга украли злые воры,
оставив зло измен и ссоры,
а лишь шарады, ребусы,
кроссворды и желанье
найти тот алгоритм, где всё понятно.
Кто был Руслан, а кто Ратмир,
хазарский князь ль её пленил
иль пышной свадьбой ослепил
Руслан, иль Черномор, девиц всеядный
похититель.
Как в сказках складно всё порой,
что прямо хочется, задрав штаны,
сбежать в то Лукоморье без войны,
без гриппов, что страшней чумы,
без ностальгии о былом,
а ныне о земле чужой.
Листая книгу жизни
своей или придуманной тобой,
мне хочется подчас, когда не спится,
хотя я точно знаю,
что там пронумерованы страницы,
их вырвать, сжечь, переписать все лица,
но это мне, увы, а может к счастью,
не даровано судьбой.
А может весь сюжет переписать.
Ночь клонится к зарнице.
Есть экспозиция, вступление, завязка,
чуть стёрта кульминация, развязка,
не книга бытия, а просто сказка,
но где же эпилог?
Опять там кто-то в дверь стучится.
Наверно старость, а может кто с косой?
Вы меня в могилу не кладите
Вы меня в могилу не кладите, чтобы плоть мою там черви жрали, ползая в пустующих глазницах и мою улыбку спрятавши в оскале. Все мы из воды когда-то вышли, растворившись в памяти событий, как задумал наш творец Всевышний, так вы опять с водой меня сродните. Чтоб не гнить мне на глухом погосте, где своим я никогда не стану, а родные приходили б в гости – просто на прогулку к океану. Прохлада чистая, волна морская лениво плещется над головой, а в небе радуга вратами Рая подарит раненой душе покой.
Я назвал тебя солнышком
Столько ей дифирамбов написано,
что все стёрлись на солнышке пятнышки.
Я когда-то назвал тебя солнышком,
что плывет в небесах и не прячется,
солнцем крохотным – словно горошинка,
но и яркое, и горячее.
Были зимы, морозы трескучие
и сентябрь засыпался порошею,
но я знал, что там где-то за тучами
мое солнышко, очень хорошее.
Были свадьбы стеклянные, медные,
словно кони промчалися резвые,
отзвенела и звоном серебряным
моя свадьба вторая и трезвая.
Серебром мои кудри усыпало,
в серебре твою голову спрятало,
томагавки, что были испытаны.
заржавели и политы ладаном.
Просыпаюсь с утра рядом с солнышком,
все артриты-бронхиты прогретые,
зная точно, что буду советами
переполнен от дна и до горлышка.
И спокойно теперь и отрадно,
что еще мне на старости надобно,
чтобы боли-хворобы не мучили
и чтоб рядом была моя лучшая.
Я долго думал над цифрой 46
И вновь я зятю вирши посвящаю.
Я долго думал над цифрой 46-сть,
к чему бы привязать, к чему б присовокупить,
к деторождению ль в послевоенном буме
или к отъезду и гражданству здесь.
Плохое разделить, хорошее умножить,
с моей-то генетической способностью на лесть,
да мало ли чего в подлунном мире есть,
что с умным видом можно подытожить.
В сорок шестом году родился тесть,
и мама родилась, и бабушка жены надумала рожать,
ведь тёща добрая в любой семье, как кладь,
что не клянут, но берегут как честь.
А если 46-сть умножить нам на два,
прощай наш альма матер, когда-то вожделенный,
полузабытой юности нетленной,
надежды и влюблённости пора.
Чтож, 46-сть - какая-то ступень,
доколь возможность есть стремиться дальше в гору,
а дети, дом, семья - не рынок, не агора,
да и работать, к счастию, не лень.
«Работа любит дураков» – не для тебя,
ты трудоголик, но знаком со словом «скепсис»,
благоразумию не страшен сепсис.
Опять я льщу, но только льщу любя.
Пасхальные хлопоты
Под вечер, еле ковыляя, Таща в руках мешки с едой, С работы тетка молодая Брела по улице домой. Картошка, лук… -она шептала, Сосиски, майонез, кефир, Треска, конфеты, булка, сало… Да вроде все взяла… А сыр?! Да нет, и сыр купила тоже…» С трудом давался каждый шаг. Все перечислила и все же, Не успокоится никак. И вот в подъезд она заходит.. Маньяк навстречу ей шагнул! Глазами жертву он находит И плащ эффектно распахнул! А под плащом нагое тело Ей демонстрирует свое! На тело тетка поглядела И вдруг сказала:«Ё-моё…» Устало сумки опустила И продолжает говорить: «Вот дура старая - забыла… - ЗАБЫЛА ЯЙЦА Я КУПИТЬ!!! Мораль сей сказки такова: Готовьтесь к Пасхе, Господа!
Щоб Бог нам дав
Вiтаемо зi святом Великодня !!!
Щоб Бог нам дав, щоб у кожнай твари,
Багато було б в у гаманці доларів,
Щоб Евро сховано в комори,
Щоб сало рухалось у дворi,
Щоб в гаражі стояв Феррарі,
В сараї - Лексус ще до пари,
А в залі з мармуру камін,
Та й басейн, ну хоч один.
Щоб гідромасажер з джакузі,
Щоб Хеннесі бовталося в пузі,
Шампанське щоб пити не лінь,
За це п'ємо на Великдень !!!
А впереди змеиный год
Что будет с нами
в змеиный этот год,
мудрее станем мы иль ядовитей?
И что глобальное
нас в мире нашем ждёт?
Как развернётся цепь событий?
Великий кормчий Мао
родился в год Змеи,
и в год Змеи подох Великий Сталин.
Какие же ещё причуды принесли
и что весёленького змеи миру дали?
Ну, в негативе:
двух русских революций дивиденты,
кровавый сорок первый
да парочка американских войн.
А в позитиве:
известные на мир весь президенты,
красавец Кеннеди и Авраам Линкольн.
Что в год морской змеи,
чернявой по природе,
народу принесёт
чуть смуглый наш красавец президент?
Обвал фискальный обойти,
нам обещает вроде,
хотелось бы иметь такой
на Новый Год презент.
Чу!!! Санта Клаус на Змей-Горыныче
к нам в гости мчится.
Семерка есть сакральное число
Семерка есть сакральное число
и вам друзья, конечно, повезло
родиться в семь десятков века год
и внуку две семёрки вот-
вот, на днях придёт.
Но уж семёрочный квадрат,
хоть и грохочет по углам,
почти круглейшее из дат
и что фортуна так смогла,
иль карта нужная пришла,
иметь два сына и жену,
да и невестушку к тому,
мы думаем, что ты брат рад!!!
А тёща торт вам испекла,
не обесудьте, как смогла,
и Барни хватит, и Феоне,
что на открытке там щенок,
не беспокойтесь он не тронет,
ему бы косточку погрызть
и мяса на неё клочок.
Ах да, я шубку там вам сшил,
на всякий случай,
для теплоты
и чтоб спалось получше!!!
Святки 2019
На перепись под Вифлеем во тьму вертепа
чета пришла издалека, из Назарета.
Глава Иосиф плотник был и, стойко веря Богу,
жену свою, любя как дочь, до той поры не трогал.
Она от Бога понесла и, зная это чудо,
Иосиф ждал других чудес, да вот не знал откуда.
Звезда светила в вышине на небе тёмном
и три волхва несли семье подарок вещий,
они то знали кто их ждёт в яслях укромных
и лишь ему несли дары – всего три вещи:
златой венец несли Царю и ладан Богу,
а смирну как Спасителю - от каверны жестокой.
Мария спала в тишине, но разбудили схватки,
Иосиф бросился к жене, но тут
младенец миру возвестил:
“ Аминь – сочельник наступил
встречайте люди святки!!!”
Весёлых святок всем,
не без усердья в разговенье
от Рождества и до Крещенья,
столпотворенья на Time Square
на праздник новогодний
и всех церквей сакральных твердь –
Святое Обрезание Господне.
На финише Крещенья – финита Святкам,
но не печальтесь днём одним
ведь скоро Валентинов, Женский день, Пурим,
гуляем же пока мы живы
и со здоровьем всё в порядке.
Поздравление на свадьбу
Я правда не поэт, но в этот час, чтобы сухим не было поздравленье, я пару вирш для молодых припас и запастись прошу минуточкой терпенья. Не соревнуюсь я с творцами од, которые любезным им богиням в подарок преподносят - целый небосвод со всей землей и океаном синим. Пусть прост мой слог, но он, поверьте, честен и пожелать хочу я молодым, чтоб им для счастья мир казался тесен а горечь ссор минутных таяла как дым. Прекрасное - прекрасней во сто крат увенчанное правдой драгоценной, пусть верность будет лучшей из наград и самой чистою, и самой сокровенной. Чтоб истинной любви не запятнать поступком, мыслью или словом ложным, как самое святое должно знать - сломать легко порой, да склеить сложно. Но дерево засохнет без ветвей, бревном сухим, пустой колодой станет. пусть Бог Вам даст красивых сыновей и дочек, и красивых, и желанных. Не знаю право, что еще желать, чудесных, нужных слов на свете столько, но хочется одно еще сказать, что за столом здесь, что-то очень горько!!!
Начало сентября
Начало сентября –
твои вновь именины,
щедроты осени сменили запах трав,
курлычет в вышине лазурной –
журавлиный
клин, спешащий в даль степную
от широты дубрав.
Почти всё знаю о жене
я, от носков до темечка,
ещё смотрибельна вполне,
хотя побита времечком,
но твёрдо знает,что всегда
я у неё под пяточкой
и не подвластная годам
её стальная хваточка.
Не могу я жене в день рождения
что-то ценное взять подарить,
в эту среду началоосеннюю
постараюсь борща ей сварить.
С аппетитной куриною ножкою,
с красным перчиком на перекус,
а на третье – малину да ложкою,
чтоб скрепить этот вкусный союз.
Три морщины упорнозастойные
не испортят той дивной красы,
когда вечером, полна достоинства,
на скрипящие вступит весы.
Будет бить меня твёрдою пятою
за желанье ускорить прогресс,
за любовь мою, трижды проклятую,
к женским мягкостям, да и за вес.
Но затем, сменив гнев свой на милости,
к моим слабостям снисходя,
мне позволит мусор вынести
и посуду помыть опосля.
Почти всё знаю о жене,
хоть многие стараются
узнать полнее резюме.
Ну а зачем?
Пусть что-то и скрывается.
Ведь знают все давно уже,
что НЮ чуть хуже НЕГЛИЖЕ.
Медленно нисходит день осенний
Моей верной спутнице Медленно нисходит день осенний, медленно кружится жёлтый лист, призрачно наш вечер свеж и чист, в прошлое нисходит день рожденья. Увы, не молодеем ты да я и каждый год, как жёлтый лист кружится, лишь всё хорошее нам помнится, и мнится, что снова нам семнадцать в начале сентября. Что снова ты подходишь в школьном платье, чтобы спросить, а как же меня звать, что, дескать, девочки желают это знать, а ты спросила лишь подружек ради. Не знали мы фортуны всех святынь, любовь в семнадцать только счастья ждёт, и поцелуи сладкие как мёд не будут страстью горькой как полынь. Я не забыл тебя в том школьном платье и чёлку золотую не забыл да и люблю тебя, как раньше не любил, уже седую в утреннем халате. Любимая, пусть кружатся листы и улетают, как с календаря, ну а у нас опять начало сентября и кружимся – и я и ты, и я и ты, и я и ты.
Март пришёл
Март пришёл - опять холодный,
снег на улице с утра,
праздник ведь международный,
может где-то и жара.
Может где-то Роза с Кларой
пьют кофей на Карл-Маркс-штрасс,
может Либкнехт – дурень старый
им цветочков, вдруг, припас.
Он оделся словно фраер,
то есть фрак, жабо, жилетка,
туфли с вечера надраил
и пошёл искать пролетку.
До кафе ему не близко,
это не бисквиты трескать,
как те дуры-суфражистки,
что строчат всё эсэмэски.
Мол Карлуша – где же ты?
Мы устали ждать цветы!
Лёвка-сволочь где-то в Штатах,
вроде бизнес там наладил,
а Вовка взял Арманд за транты,
задурил дурнушку Надю,
сделал в Альпы аусвайсы
и катается на лыжах,
а Карл за них здесь отдувайся.
Ну и жук же Вовка-рыжий.
Сто лет прошло,
но снег всё тот же с нами,
его март не убрал,
наверно, было лень.
Мужчины в джинсах едут за цветами
для Клар и Роз
в Международный Женский День.
Когда хмурому утру сморкаться и ныть надоело
Моей доченьке Когда хмурому утру сморкаться и ныть надоело и оно вдруг заёжилось зеркальцем льдинок на лужах, ты тогда поняла, что тебе этот мамин животик не нужен и пора покидать надоевшее тёплое чрево. Засмеялося солнышко в небе и вновь засверкало, жаль, что птички пугливые вдаль, как всегда, улетели, унеся за собою на юг щебетание, крики и трели, вот тогда ты на свет появилась, и глядя на мир, закричала. Только папа проспал, он всю ночь восстанавливал связь на планете, Рейс да Белл в нашем славном районе в тот день отдыхали, а вояки ученье затеяли ночью и танками так громыхали, что ускорили верно твое появленье на свете. Будь счастлива родная – детьми и супругом любимым и красивее всех для него, как и то незабытое утро, это, кажется вроде, обоим вам сделать не трудно, если каждый считает другого своей дорогой половиной.
Доченька
Доченька, какою маленькой
была ты милая N лет назад,
как горько плакала, когда болело что,
а я не складненько
мурлыкал песенки, что сочинялися
как анальгетики порой не в лад.
А время тикало, бежали ходики
и вот уж ходим мы,
ну дай-то Бог,
не куклам платьица,
а кран подъёмненький да пароходики,
да заяц страшненький без глаз, без ног.
Но дни безжалостно летели быстрые,
звоночек радостный
и школьный бант,
я прозевал, увы, пору прекрасную,
когда утёнок мой сменил наряд.
В наш век поспешный и стремительный
падеж творительный – безотлагательный,
не наклоняясь сослагательно,
вдруг стал я дедущкой – неудивительно.
К чему я вспомнил всё, ты спросишь милая,
да просто память всю я чищу заново,
свои проступки анализируя,
пытаясь штопать прорехи рваные.
Забыв, всё что не забывается,
простить обиды все стори’цею
и самому в грехах покаяться,
во всех, что даже и не помнятся.
А коли даст Бог жизнь еще с горошину,
так пусть запомнится одно хорошее.
Дождь застучал в окно
Дождь застучал в окно и ветер начал плакать, вчера под окна снега намело, а нынче мерзопакостная слякоть. Зима, как бесприданница не знает кто сосватает, кто люб, тот не старается, ну а другой - не радует. Февраль мы звали «Лютень», пурга, не видно света, а нынче, встанешь утром – не знаешь, что надеть то. Без скатерти без снежной, без сказочной постели, как же искать подснежник, под дождь и без капели. Иль зимы постарели, иль мы, вдруг привереды, метелей захотели, забыли, то что деды.
Поэзия кому забава
Поэзия кому забава, кому-то радость и печаль
одним литавры, а другим напевы лиры,
слова змеей под дудочку факира,
качая головою, уплывают вдаль.
Забытое давно, быть может, кто-то вспомнит
ведь наша память не прирученный зверёк,
порою мелочь, штрих какой, а сердце вздрогнет
и затепли’тся, кажется, давно потухший уголёк.
Вечерний снегопад, как тополиный пух кружится,
вальсирует с огнями и застит глаза,
и звёздочкой хрустальной мне на щеку садится
один лишь только миг и капелька - слеза.
Вечерний снегопад – подарок сердцу скромный,
далёкий зимний парк в заснеженной стране,
аллеи замело да так, что и не вспомнить,
а был ли тот декабрь иль всё приснилось мне.
Вечерний снегопад и дудочка играет,
под белою чалмою спрятался факир,
а я с мечтой танцую, которая летает
и укрывает пухом мной выдуманный мир.
* * *
Я собрал грехи свои в мешочек
и в лесу под ёлочкой укрыл,
может быть когда-то кто захочет
эту ёлку сделать Christmas Tree.
И тогда под перезвон хрустальный
напоённый мокрым и сухим
Jingle Bell весёлый и сакральный
вмиг отмолит все мои грехи.